«Л.Н. сказал: Как хорошо это у Шопенгауэра, что человек не может убивать животное, если он чувствует в нем ту же жизнь, что в себе – себя самого. И действительно, если бы мы не чувствовали единение со всем живым, было бы ужасно. Только подумать, как ужасна была бы жизнь, если б человек действительно был один. Никакие наказания Вечного Жида не могли бы сравниться с мучениями такого одиночества»*.
Прочтя на раз, он отодвинул книгу, но через минуту раздумья резко, едва не свалив чашку со стола, поднял и прочёл снова.
- Животное! - проговорил он громко и раздельно. - Граф Толстой – осеннее животное. Вот вся его религия и всё мучение в ней.
* А.Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого. М., 2002. С. 315.
