... ты ничего не делаешь по разуму, а всё по случайности.
Сократ
Умер музыкант Gary Moore.
Из радио
1.
Голос из диктофона...
«Когда распяли Господа с двумя разбойниками на трех крестах, то нашла святая Елена три креста, не зная Господня креста, и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица»1.
Из колонок рвётся No Heavy Petting Неопознанного Объекта – от Natural Thing до Martian Landsсape: доисторическая древнятина, эпоха без конца и без края, потому – конец и край записаны на тех частотах, которые человеческое ухо не воспринимает. Что ж, жизнь полна несовершенств. Прослушивание этой пластинки – именно этой – означает крайнюю степень потерянности. Девочка укатила в Киев – на железячную тусу. Соседи молча ловят редкий кайф. Время детской сказки: двенадцать лебедей, двенадцать месяцев, двенадцать... кого? Гномов?!
Перечитываю на тринадцатый круг: «и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица».
Вижу, Господи, вижу! Очию.
Дело доходит до «хита всех народов» Can You Roll Her. Дебиллоцибелы зашибают, требуя Belladonn-у, как душа ищет небес на третьем месяце пустопорожней болтанки по серым северным морям, когда от спайки железа и воды на языке возникает ощущение добела раскалённого жала и когда всякий встречный тебе – ангел с щипцами «ухо-горло-нос» и враг во сто глаз без диоптрий, и хочется майского леса и травы и скрёбчатого суглинка пополам с песком под ногтями, и зелёной крови из кленового подкорья, и солнца порывом изнебного вздоха по тебе:
«... и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица».
Вошла девочка – в руках её летний сарафан, упрятанный было и успевший слежаться в чемодане, а теперь вдруг вынутый:
- Как ты думаешь, мне хорошо в нём?
- Хорошо.
- Тогда возьму. Надо же мне в чём-то?..
Глупенькая: тело требует рисовки, тело зашибает мозг требованием Belladonn-ы, это легко понять.
- В палаточном житье тебе негде будет его погладить.
Недоумение во взгляде:
- Кого – его?
- Сарафан, птичка, всего только сарафан.
Железячная туса во славном во городе во Киеве:
«... и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица».
2.
Плохая Компания тебе, Simple Man, самая подходящая компания. Ставь потерянность намбер тво – не менее железно и раскатисто. Вкатит по самое не хочу.
I Am Just A Simple Man...
Поют лазаря. Пола Роджерса ты слыхал живьём, с объедками Queen, было. Следующим намбером, леди и жантильмены, покатит Gary Moore – Cold Black Night. И тоже – было. Что ещё было и чего не было в твоей баламутной жизенке, у какого чорта ты, смеясь, не поковырялся вилкой в чорно-зелёной ноздре?
Love Me Somebody – хит невероятного, по несочетаемости цифр, 1976 года: бай-бай, председатель Мао!.. Помнишь, что было вчера, а, нак-нак-шериф?
Это было вчера. Вошла девочка – вся, до пяточки, в загаре, тоненькая – с порога, смеясь:
- Мне было двенадцать лет, когда я поняла вдруг: ты – идеал мужчины, я в тебя влюбилась, и потом... потом... помнишь, мы приезжали?..
Женщина, пошто смеёшься – так несправедливо зло?
«... и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица».
Ставь Looking Back, и хватит. Столько с этим не живут даже сказочные коты с девятью жизнями. Вспомни как ты тонул как ты горел как продавал и покупал как ты держал удар и зассал войны и издохни уткнувшись распухшим носом в стакан – без знаков препинания: знаки препинания в твоём случае неоправданно растянут дело. Оно тебе надо?
- Для чего ей такое мучение, а?
- Кому, милай?
- Мёртвой девице – для чего ей на грудь тяжол Крест положили, он ведь тяжол, нечеловечески тяжол?!
Fade away, слышишь ты, brother! Небеса, небеса – низкие, серые, тяжелее вызревшего свинца небеса ложатся на не потерявшую упругости грудь, и нет ничего в мире легче этого бремени, нет ничего вольнее сего ярма, и ты видишь, видишь – не зажмуривай глаз! – как розовеет посинелый сосок, как набирает земляной крови родимое пятно у восьмого ребра, как вздрагивает прижатое патиноватым медяком лиловое веко и чорный волосок ресницы набухает иссолом слезы...
- Вот она, сила земли!
Поставь тишину, в самый раз.
3.
- Когда-нибудь про тебя снимут кино. Хорошо бы это были американцы: выйдет «Форест Гамп» с «Человеком дождя», коктейль из односолодового виски с палёной водкой, и это станет твоей жизнью, кукушонок Макмерфи. Ты ведь когда-нибудь умрёшь, ты хочешь умереть – по честноку?
- Хочу.
Она – безотцовщина.
«... и когда положили на мертвую девицу Господень крест, вдруг села мертвая девица».
... Он мог сесть за руль и поехать за нею следом – в город Киев: железная мощь машины вывезла бы его, наверное вывезла – из вязкого месива внутриретортных свинцовых небес несуразно загнувшейся жизни к хрустально новому и лёгкому свету, а не случилось.
Вернее, случилось, но совсем не так, как он ждал: расхлябанная, узкая, серая дорога вытолкнула машину под встречный грузовик; удар был сильнейший, железо вмиг утратило видимую крепость, пошло винтом накатной волны, смяло изнемогающий остаток жизни.
И только электронный мозг гнал из радиоэфира некстати подвернувшееся:
- How many lies!..
Человека уже не было, а ложь продолжала завоёвывать жизненное пространство.
- Когда-нибудь про тебя снимут кино, - повторила она, укладывая сарафан в дорожную сумку. - Хорошо бы мне на полный метр устроиться... Как думаешь, повезёт?..
- С твоими-то разбойниками?.. Вряд ли.
........................................
... Звуковоспроизводящая машинка смолкла, настала городская, то есть условная, то есть совсем, совсем не тихая тишина.
Двое мужчин сидят за столом, на столе початая водка, пара стопарей, две пачки сигарет – из дорогих и дешовые, пепельница, коробка спичек из сетевого ресторана, хлеб. Мужчины пришли «хорошими», и теперь «догоняются».
- Это чо, друг твой?
- Ну да.
- Писатель?
- Нет... нет, не писатель, так...
- Все равно, хороший мужик. Языки знает...
- Помянем?
- Чо не помянуть...
Двое чужих друг другу мужчин пьют водку. Лучше не смотреть. Закрой объектив и поставь какую-нибудь, там, музычку, слышь ты, кому говорю!..
1 Из «Беседы трех святителей» // Апокрифы Древней Руси. СПб., 2006. С. 145.
