Дам выдержку:
«…Приведу для примера сокращённое описание Керкирской революции Фукидида: "Война делается учительницей насилия... Смерть предстала во всех видах... Отец убивал сына, людей отрывали от святынь и убивали возле них... Керкирцы убивали всех, кто казался врагом [демократии], некоторые (под этим предлогом, это всегда так бывает. - П. С.) были убиты из личной вражды, кредиторы – должниками. И обычное значение названий заменили личным именем. Безрассудная дерзость стала считаться мужеством, предусмотрительная медлительность – трусостью, рассудительность – обличием труса, внимательность ко всему – неспособностью к делу, безумная решительность – за свойство настоящего мужа, осторожное обдумывание – за предлог уклониться, кто вечно недоволен – тот заслуживает веры, кто ему возражает – тот человек подозрительный. Кто затеял коварный замысел и имел удачу, тот умный, а кто разгадал это – еще умнее, кто же сумел обойтись без того и другого – предатель и трус. Восхваляли того, кто умеет сделать дурное раньше другого... Родственное чувство стало менее прочной связью, чем партийное товарищество, требовавшее риска без оговорок. Верность скрепляли не божеским законом, а совместным преступлением. Отомстить за обиду считалось важнее, чем претерпеть её. "Клятвы не соблюдались"... Большинство соглашается скорее, чтобы их называли ловкими плутами, чем честными простаками; последнего названия стыдятся, первому радуются... Таким образом, вследствие смут явилось извращение нравов" – и т. д.»
Се, мéна!
А Фукидид-то помрачней Питирима вышел. И ведь почил за 400 лет до Р.Х. За 24 столетия до «нас». Н-да-с.
***
Если поверить шотландцу Томасу Карлайлу (1795 – 1881 гг.), окажется, что «каждый поступок и каждое слово, брошенное в этот вечно живущий и вечно творящий мир, это семя, которое не может умереть», но!
Это ж сколько надо было понаступать на дурные грабли и навопить «семян» при том, что «бессмертными» по сей день выказываются плутня, предательство, преступление и донос.
И любовь, разумеется. Любовь к трём апельсинам, к примеру (см.: К.Гоцци и С.Прокофьев). Или к трём толстякам. К трём бананам. К трём картам. К трём пальцам (с фигурою). К трём соснам…
К Человечеству, наконец.
«Голубчик мой, ей-богу не знаю, вот великое слово сказал!..»
