С «новым», нумерным по счӧту родом людей им уже ничего не сделать – ни переобрáзить, ни перевыслать, ни перебить.
Эту уже даже не «Закат Европы» и не «начало конца», это… Варфоломеевская ночь, в изнанке регулярного действа, и без победного для французов исхода.
Это ручная гильотина. (Французы ведь ещё в ХХ веке резали головы согражданам. «Девой» – так называли это орудие смерти. Последняя «Дева» была приведена в действие в 1977 году, и под неё лёг тунисец по происхождению, иммигрант, араб ли, бербер – Бог весть.)
Это – Бальзакова «шагреневая кожа», начало магического действия которой приходится на «беггарз банкет» у некоего богача Тойфера (Тайефера, но всё одно – Чорта), по поводу учреждения новейшей газеты («Шарли Эбдо»?), во главу которой зван главный герой. Это оргия, свершающаяся «по воле» куска кожи с арабской вязью (Бальзак называет её «санскритом»): «Обладая мною, ты будешь обладать всем. Но мне будет принадлежать твоя жизнь. Так угодно Богу… При каждом твоём желании я буду убывать, как твои дни. Хочешь ли меня? Возьми!..»
Это кара, заслуженно-незаслуженная, или – заслуженно незабытая. Одним – Бальзак, другим – бальзам.
Это Новый Бравый Мир во всём великолепии, прежде только снившемся в пугáлах Голливуда, на Хэллоуин.
Даже если теперь вдруг затихнет – это на время, на короткое время. Иного, увы, не дано.
Жалко «страну святых чудес». Людей жалко. Но счӧт предъявлен, придётся платить: добро и зло познано, во всей их полноте.
