Третью ночь у меня в роще разбойничают соловьи. И сон морит, и поутру ни свет ни заря вставать, а – сидишь, палишь сигарету за сигаретой, и не то что слушаешь, и даже не внимаешь и не наслаждаешься – на все этого рода эмоциональные определения сил просто нет, но – живёшь полнотою жизни, маленькой этакой, тщедушной, и всё же полнотой.
Живёшь и помнишь, что миллионы и миллионы, сидя по своим драгоценным кирпично-бетонным, взгромождённым одна на другую клеткам, из этой полноты полностью изъяты.
Кто на время, а кто – навсегда.
Эхом: егда… егда… егда…
