Мне трудно согласиться с г-ном Ильиным в той части его исканий, где он твердит «землю» как обитель спасения современного человека. «Земля», взятая сама по себе, не спасает, «благодатное общение с ней» (Ильин) видится мне наивной фантазией в духе идиллических картинок «золотого века». И дело, наверное, не столько в том, что человек «земли» всегда и во всех частях света становился «жертвой города и машины», вовсе при этом «не лишаясь корней», не «покидая природу» (Ильин). Дело не столько в «земле» и «человеке земли», дело – в самом Ильине, который, давая вполне себе утопическую картинку «спасения», внутренне, видимо, сознаёт пустотность её, ненаселённость живым, и потому вынужден прибегнуть к запрещённому приёму, именно – демонизации города, представляя его «болотом», где «слишком много человеческого, произвола, разума, пустоты».
В наличии, по моему разумению, попытка розыскания «избранных», взятых по топографическому признаку, и по этому же признаку отбираются «проклятые».
Но это не-правда.
Как не-правда то, что исключительно будто бы для «человека земли» действительно следующее: «Живая тайна природы будит в нём живое лицезрение Бога и приводит его к Богу».
Вот же, у Иоанна: Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ин. 3:8).
Что это – Дзукареллева какая-нибудь пастораль с толпою счастьефицированных начальством и счастьефицирующих всё кругом себя пейзанистых пастушков с нимфами? Но то блаженный XVIII век, то – Италия без закатов, с одними только круглосуточно подвыпившими рассветами!..
Странно мне всё это в г-не Ильине.
Странно мне это в русском мире.
И в «русском Боге».
Но вот князь М.Щербатов (историк, автор утопического «Путешествия в землю Офирскую») наверное одарил бы г-на Ильина аплодисманом.
И на землю спустил, в военные поселения.
Это я и как «человек города» и как «человек земли» говорю, то есть – со знанием дела с обеих сторон.
