|
|
|
April 18th, 2014
07:49 pm - МАГиЧЕСКиЙ РеАЛиЗМ
У гимназической кастелянши Прасковьи Алексеевны была чудесная комната, старомодная: киот с лампадкой, растения на окнах, попугай в клетке, вежливо здоровавшийся с входившими, и толстый кот, жарившийся у печки.
 Меня, приведённого баушкою в гости и как бы случаем оставленного ночевать, укладывали на старый, скрипучий, кожаный в трещинах, с пузатыми валиками диван, и я, поворочавшись с пяток, не больше, минут, погружался в сладкую дрёму полусна, полумечты. Вот, грезилось мне, вырасту – непременно сделаюсь, разом: киотом с образами и лампадкой зелёного сткла, попугаем, кактусом-декабристом в красных огромных цветках без запаха, жаркой печкой с капустными пирожками и яишней на свиных шкварках, а там и ушлым, серебрянноусым котом-мячиком; и все входящие в диванные мои чудесатости будут звать меня: Кастелян. Да, да – Кастелян, чудно и загадошно, и будут не обращаться ко мне этим именем, но именно звать: приди, дескать, Кастелян дорогой наш, вразуми, исцели и спаси, а то уже вовсе без тебя невмоготу. И я, конечно, буду к зовущим выходить, без детских кочевряжек и волшебно, и целяще, и спасительно – к одним котом, к другим кактусом, к третьим печкой и так дальше, по списку. И все очевидящие меня будут радоваться и ронять счастливую слезу, а там и укоризну директору гимназии попугайно шепнут: напр-расно вы, ваше пр-ревосходительство, батюшке нашему неудовлетвор-рительной отметкой за поведение изволили гр-розить, ой напр-расно! Поглядите-ка тепер-рь, какое чудо мы едва, вам-то благодар-ря, не промор-ргали!..
И директор, расчувствовавшись на этих словах, выходил пред мой диван то ли Гоголем в коке над канареечного цвета фрачной парой, то ли большой лампой под красным пузатым абажуром, освещая собою таящиеся в сумерках углы (электричества ещё не было тогда), и сильно пахли гиацинты, стоявшие в жардиньерке у окна, и капустные пирожки то превращались в липкие леденцы в образе снегирей со скрипицами, то маршировали строем гвардейских секунд-маиоров под каскетками лимонных долек с свечными пламешками плюмажей. И я милостиво жаловал директора фельдмаршалом и фельцехмейстером моего Кастелянства, и оборачивался смарагдовою звездой в подшитых по среднезимному износу валенках, и лез на высокую, в три моих, Кастеляновых, роста жаркую печку, и снова засыпал – сладко-пресладко, и во сне моём тихеньким долгим бубенцом прозвякивалось чудное чьё-то, мурлычливое имя:
- Мар-кес, Мар-кес, Мар-кес…
|
|
|
