Страхов подумал, подумал, и написал, написал не «публичную исповедь» о своей жизни (как просил Толстой), но частное письмо, ставшее по смерти обоих конфидентов скандально общедоступным. В том письме Страхов клеветнически, хотя, как должно – с «фактами», обвинил Достоевского в педофилии. О «житии» Страхова, литературного критика, популяризатора некоторых философских идей, члена-корреспондента Академии наук, ныне практически никто не известен (конечно, за исключением узкого кружка литературоведов и историков). Может быть потому, что главного, по надежде Толстого, Страхов всё же добился: возбудил «к своей жизни отвращение всех читателей».
«Всех», разумеется, тоже довольно условно – за присутствием в числе сведущих в истории отечественной словесности любителей «клубнички», которые сто лет сряду с причмокиванием мусолят отвратную Страховскую конфекту.
Но, по гамбургскому-то счоту – ученик превзошол учителя. «Punk-нул» в историю, что называется. Факт.
