Вечные песочные часы бытия переворачиваются
всё снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!
Ф.Нитше
Для Бога, однако, никакой насильственной смерти не существует.
Граф Ж.де Местр
Все люди как люди, то есть смертны, но Кай Лазаревич особая статья: по вторникам на него наваливалось без-смертие.
Началось в раннем детстве, когда маленький Кай придумал всунуть два бенгальских огня в электрическую розетку, чтобы устроить фейерверк в отсутствие спичек (спички от маленького Кая прятали). Фейерверк удался, и даже слишком. Приехавший на «скорой» врач констатировал смерть озорника. Однако ошибся: не подававший признаков жизни Кай через некоторое время поднялся и спросил как ни в чём ни бывало:
- Вторник ещё не кончился?
- Вторник только начался, - хором ответили воскресшему изумлённые родители.
Врач «скорой» сглотнул подкативший к горлу комок, медицинская сестра громко икнула. Домашняя кошка пустила искры из глаз и полезла на праздничную ёлку.
В другой раз на Кая, вошедшего в возраст молодого человека, напали уличные грабители. Кай пробовал сопротивляться, однако силы были не равны, ко всему грабители оказались людьми чрезмерно жестокими, один из них пырнул Кая ножом.
Дело случилось ночью. Поднявшиеся на шум заспанные ближнежители не сразу сообразили, что произошло. Наконец приехала милиция, за нею «скорая». Врач констатировал смерть, милиционер начал заполнять бланк протокола, «свидетели» неохотно давали сбивчивые показания.
Тело Кая собирались отвезти в морг, когда он поднялся и спросил:
- Вторник ещё не кончился?
Один свидетель хлопнулся в обморок, другой расхохотался. Милиционер, заискав для чего-то кобуру с вложенным в неё пистолетом, ответил Каю:
- Т-т-тольк-ко н-началс-ся...
Кай не стал дожидаться результатов милицейского поиска и скрылся в тёмном кривом переулке.
***
После с Каем Лазаревичем случилось ещё несколько происшествий с летальным для него исходом. Однако, на счастье страдальца, все они случались по вторникам, и окончивались неизменным торжеством над смертью. Надо ли говорить, что Кай Лазаревич уверовал во вторник, как в свою звезду. Прочие дни недели он перевёл в разряд ничего не значащих, бессодержательных и бесполезных промежутков между ослепительными вспышками подлинного, одному ему открывшегося Бытия.
Со временем Кай Лазаревич научился вовсе не замечать других дней недели. Больше: они перестали для него быть, сжимаясь, на манер шагреневой кожи, сначала в часы, после в минуты, в секунды, а там и вовсе... «удалились». Жизнь Кая Лазаревича превратилась (несомненно, неким волшебством) в сплошной, нескончаемо огромный, с прописи, Вторник...
Мы с ним как-то сошлись, в одной приличной компании, и он открылся мне, мне одному, как уверял он меня. «Одному во всём мiре?» - поинтересовался я, не скрывая скепсиса и еле сдерживая желание поднять на смех дерзкого мистификатора.
- Вам одному, - ответил Кай Лазаревич тихо и твёрдо.
Я заглянул в его глаза и отошöл, в молчании. Отошед, я уже который год сряду молчу. Иной раз мне делают замечание: дескать, это неприлично – так вот, вызывающе, молчать. Я сношу замечания молча и остаюсь при своём: я думаю.
Счастлив ли он, этот Кай, думаю я. Как знать наверное! Да и чем понять такую-то «загадку природы»? Сердцем ли, умом ли?.. Ведь я, как и прочие, как и все, сызмальства затвердил: все люди как люди, они смертны, но, тем не менее, бывают очень даже счастливы...
Может быть, как раз по редким, до незамечаемого, вторникам это с ними и происходит.
